ДЕЛО КИНГ ТУТА

роман

Дело тутанхамона

PDF - 300р


Книга высылается на Ваш email
после получения платежа.

Дело Кинг Тута. Роман.

ISBN 978-5-4474-5187-5
145x205 мм
302 страницы

PDF - 300р


Книга высылается на Ваш email
после получения платежа.

Простая инструкция для загрузки и чтения электронных книг

Дело Кинг Тута

Частный детектив Дмитрий Точилин соглашается помочь юной леди в поиске убийц ее отца — профессора-генетика. В процессе крайне опасного расследования он узнает все о легендарном городе Солнца — Ахетатоне; встретит безумно красивых и столь же опасных женщин, найдет свою настоящую любовь. И войдет в историю мирового сыска как детектив, поставивший точку в одном из самых громких дел за последние четыре тысячи лет — раскроет тайну смерти юного фараона Тутанхамона.

дело тутанхамона



Глава первая. Золотые пленницы

Четыре юные богини, четыре девочки, четыре ангела-хранителя, раскинув руки, стерегли божественный сосуд с останками мертвого короля. Накидки из тончайшего льна облегали их хрупкие, точеные, нагие тела; в широко открытых глазах, подведенных черной траурной краской, нет обычной человеческой печали (ведь они все же богини!), и маленькие губы, не знавшие поцелуя, не тронуты страданием. Однако в тонких золотых пальчиках не было еще той силы, которая обычно присуща зрелым небесным существам-воительницам. Может быть поэтому, они не смогли уберечь юного владыку, которому не исполнилось и девятнадцати лет; может быть поэтому, боги Великого Сонма обрекли их на заточение вместе с его телом.

Смолкли заклинания жрецов, расставлявших в погребальной камере фигурки бога воздуха Шу, чтобы умерший мог дышать в Загробном Царстве, на дверь легли печати царского Некрополя, стихло эхо последнего удара заступов рабочих, послышался глухой шелест ссыпаемой в коридор щебенки... и наступила тьма, и наступило забвение почти на три тысячи лет.

Срок заточения истек утром 26 ноября 1922 года. Несколько мощных ударов потрясли дверь, в левом верхнем углу образовалась расщелина, в которой появился трепетный свет стеариновой свечи, затем изумленное лицо бородатого мужчины. Он долго смотрел и не мог выговорить ни слова. Стоящий за его плечами второй мужчина, еле сдерживая нетерпение, спросил:

- Вы что-нибудь видите?

- Да, - вернулся к бородатому дар речи. - Чудесные вещи!

Только эти слова мог вымолвить потрясенный археолог Говард Картер, чьи многолетние поиски в Долине Царей увенчались находкой нетронутой грабителями гробницы Тутанхамона. Он тогда еще не знал, что его сенсационное открытие станет не только самой яркой страницей в египтологии, но и явит миру одно из самых загадочных преступлений, которые когда-либо в нем совершались. О преступлении заговорили сразу, едва на страницах мировой печати стали появляться отчеты о результатах экспедиции. Говорили о нем в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Дели, Москве, говорили и в самом Каире. В роскошном номере каирского отеля "Континенталь" два господина беседовали в комнате, драпированной красными с позолотой гобеленами. С улицы через широкие створчатые окна лился многоязыкий шум толпы, стреляли натужными выхлопами автомобили... Они стояли у круглого стола, на котором были разложены большие - 24 на 36, пронумерованные черно-белые фотографии.

- Я приказал себе сделать достаточно снимков, чтобы получить полное представление о находке покойного сэра Корнарвона. Инспектор Кристи, как вы находите эти юные создания?

Второй господин, выглядевший значительно моложе своего собеседника, усмехнулся, подметив, что лорд Ассекс целиком возложил честь открытия на лорда Корнарвона, который финансировал экспедицию, а не на скандального археолога Говарда Картера, благодаря уму и трудам которого оно было сделано. Он вежливо посмотрел на маленьких девочек, которые, раскинув худенькие ручки, окружали ковчег, где хранились внутренности правителя Египта, умершего тысячи лет назад. Он видел их, так сказать, вживую, в блеске и сиянии их золотых тел, вчера в Каирском музее, но и там они не произвели на него впечатления.

- Я не специалист по статуям, - сказал инспектор вежливо.

- Это богини-хранительницы. Посмотрите на их фигуры, посмотрите на их лица, хранящие печать удивительной бесстрастности, обычно присущей богам, когда они взирают на деяния человеков. Но вместе с тем это девочки, которым нет еще и шестнадцати лет. Они очень похожи друг на друга, и все очень похожи на царицу Ахенсенамон, юную жену Тутанхамона. Очень симпатичная особа, вся в маму, госпожу Нефертити, которая судя по гипсовой копии, хранящейся в Берлинском музее, славилась редкой красотой.

- Прошу прощения, лорд Ассекс. Я получаю "Таймс", которая постоянно публикует отчеты о работе экспедиции, да и в Британской библиотеке можно найти все номера этой газеты с ноября 1922 года. Поэтому мне незачем было покрывать за три дня расстояние в две с половиной тысячи миль, чтобы лицезреть все эти чудеса. К тому же, лично для меня, в девочках из "Мулен-Руж" больше жизни и грациозности, чем в этих холодных золотых пустышках.

- Больше жизни? - седые брови лорда Ассекса на мгновение приподнялись, что означало его крайнее удивление. - Мой друг, - медленно проговорил он, вернув своему лицу обычное спокойное выражение, - если бы вы знали, как ошибаетесь. Жизни больше всегда в мастере, который создает куклу, а не в его изделии, пусть даже оно машет руками и высоко вскидывает ножки. Впрочем, вы правы, пора переходить к делу. Прошу.

Оба джентльмена уселись в кресла. С мраморного столика Ассекс взял большую матерчатую папку с коричневыми тесемками.

- Первые слова Говарда Картера, которые передал мне сам покойный сэр Корнарвон, были - "Я вижу чудесные вещи". Этот тупой копатель могил, который утверждает, что гробница - самое безопасное место, в котором он когда-либо оказывался, на сей раз оказался прав, сам того не подозревая. Чудеса, чудо - это слово, которое не всегда является синонимом "прекрасного, изумительного, волшебно красивого", но часто обозначает загадочное явление; нечто, превосходящее человеческое разумение. И почти всегда означает опасность, особенно для тех, кто осмелится приблизиться к нему на короткое расстояние.

- Это вы о небылицах, которые распускают журналисты, чтобы повысить рейтинги своих захудалых газетенок? - Покосился на папку инспектор Кристи. - Пишут, что существует древнее проклятье фараонов, которое убивает всех, кто осмелится проникнуть в их гробницы. Приводят так называемые факты, будто мистик граф Эмон писал Корнарвону: "Пусть лорд Карнарвон не входит в гробницу. Опасность грозит ему, если он не послушает. Заболеет и не выздоровеет". Якобы лорд не послушался, вошел и внезапно умер в 1924 году от неизвестной лихорадки здесь, в этой же гостинице.

- Добавлю, в этом номере. В спальне, вон на той кровати под желтым балдахином, которую вы можете видеть, слегка повернув голову.

Инспектор поперхнулся, на мгновение ему показалось, что в номере не так жарко, как было только что. Но продолжил:

- Будто мистер Артур Мейс, также входивший в гробницу, вскоре пожаловался на усталость, затем впал в кому и умер, не успев передать врачам своих ощущений. Диагноз поставить так и не смогли. Радиолог Арчибальд Рейд, исследовавший тело Тутанхамона при помощи рентгеновских лучей, был отослан домой, где вскоре умер от горячки... Затем от неизвестного вида лихорадки умирает египтолог Вейгалл. Покончил с собой в состоянии душевной депрессии сводный брат лорда Карнарвона сэр Обрей Герберт...

- Добавлю, что год назад от укуса какого-то насекомого умерла леди Эвелина Херберт, дочь лорда, его верная помощница в Египте, и таким образом на сегодня из числа непосредственных участников раскопок в живых остался только сам Говард Картер.

- Я верю только отчетам судебных медиков. Ни в одном из них не говорилось, что они скончались вследствие действия "проклятия фараонов". В гробницу входили и другие господа, ныне здравствующие.

- Вы абсолютно правы, дорогой инспектор. Все эти газетные небылицы - хотя и возбуждают интерес, а значит, и поднимают некоторые мои каирские приобретения в цене - лишены сколько-нибудь здравых рассуждений и вскоре будут производить впечатление лишь на невежественного обывателя. Но вот сухому, бесстрастному языку полицейского протокола, тщательно выверенной, объективной картине, изложенной так, как обычно излагаются события в уголовном деле, веры гораздо больше.

- Вы хотите, чтобы я занялся "проклятием фараонов"?! - изумился Кристи.

- Разумеется, нет, - терпеливо сказал лорд Ассекс. - Мистические преступления требуют мистических методов расследования. Я не думаю, чтобы вас когда-нибудь им обучали.

- Тогда не понимаю...

- Вы займетесь частным расследованием другого дела. Более привычного для вас. Как уже известно, фараон умер в ранней молодости - утверждают, что ему не было и двадцати лет. Наследников не оставил и его место тут же занял первый визирь Эйе, находясь в довольно почтенном возрасте. Поэтому естественно возникает предположение, и тут газетчики правы, - а не был ли Кинг Тут убит слугами Эйе? Мотив для убийства у старшего визиря имелся - он слишком долго стоял рядом с троном, чтобы не возжелать его. Он пережил Аменхотепа IV, пережил его соправителя Смехкару, он почти единолично правил, когда малыш Тут качался в своем детском креслице или играл в кораблики. Вполне вероятно, когда юный правитель стал мужать и принимать свои первые самостоятельные решения, то пришлось прибегнуть к его устранению. Подобный же мотив к совершению преступления имелся у другого сановника - генерала Эмхереба, который стал впоследствии фараоном Рамсесом I. Еще одна версия гласит, что юного короля убрали в интересах жреческой аристократии, которая пыталась прибрать к рукам светскую власть. Третья... да мало ли какие версии могут быть выдвинуты дилетантами!

- Если говорить об археологическом открытии, как об обычном уголовном деле, - пожал плечами инспектор, - то без улик и свидетельский показаний, ваши слова - всего лишь версия. Вначале надо установить сам факт преступления, было оно или не было, затем искать виновников и мотив.

- Прекрасно, инспектор! Я знал, что вы согласитесь помочь мне в расследовании обстоятельств смерти молодого фараона. Мне полностью импонирует ваш подход. Никакой мистики, никаких фантазий! Мне нужны факты и точная, бесспорная связь между ними.

- Но как я смогу провести полицейское расследование без заключения медиков, без возможности поговорить со свидетелями, от которых и праха за три тысячи лет не осталось...

- Понимаю ваши затруднения. Крепкий орешек - расследовать преступление, которое произошло десятки веков назад. Именно поэтому сэр Браунинг, начальник отдела детективов, рекомендовал именно вас, зная ваше умение находить, так сказать, "немых свидетелей", то есть вещественные доказательства и косвенные улики. В этой папке опись вещей, найденных в гробнице, выводы экспертов, рентгеновские снимки мумии... Самые свежие материалы будут доставляться к вам экстренной почтой. При необходимости к вашей работе будут подключены лучшие специалисты Англии в области истории и судебной медицины. К тому же вы проведете следствие не для того, чтобы прокурор мог блеснуть красноречием перед присяжными. Если собранных вами доказательств будет достаточно, чтобы придти к какому-либо выводу - отлично, если не хватит - то я буду довольствоваться и промежуточными.

- Но если моя работа окажется совершенно безрезультатной и я не смогу установить ни состава преступления, ни подозреваемых... - все еще медлил с ответом инспектор Кристи, уже зная, что согласится на это чертовски странное дело.

- Отрицательный результат - тоже результат. К тому же, - сэр Ассекс помедлил, как бы решая, стоит ему сказать или лучше промолчать, но все-таки добавил: - к тому же у меня есть свидетель.

- Свидетель? - насторожился инспектор.

- Точнее, его письменные показания. Но их я предъявлю позже, когда вы сообщите о результатах вашего расследования. И мы тогда, уверяю вас, получим истину в последней инстанции.

После того, как были обговорены последние формальности, инспектор, уже поднимаясь с кресла, спросил:

- Могу я узнать, вам зачем это надо?

Лорд Ассекс опять вскинул брови, и Кристи показалось, что он задал неуместный вопрос. Но он обязан был спросить, и он спросил. Однако заказчик столь странного расследования ответил, и довольно искренне:

- Эстетическая ценность найденных в гробнице предметов велика. Мне, разумеется жаль, что я поспел к шапочному разбору. Приобрести удалось немного, и поэтому я вынужден был заглянуть в близкое будущее, когда пройдет ажиотаж, когда все эти предметы спокойно осядут в хранилищах Каирского музея и скучающая публика будет проходит по залам, равнодушно поглядывая на прах, спрятанный под стеклом. Сколько тогда будут стоить все эти сокровища, лишенные того предназначения, ради которого они создавались? Думаю, что не больше стоимости материала, из которого они сделаны. Золото? Золота уже сейчас добывается больше, чем добывали все цивилизации вместе взятые, существовавшие до нас. Камни? Египтяне никогда не использовали в своей работе настоящие драгоценности - алмазы, сапфиры, изумруды, одни только полудрагоценные - сердолик, малахит, лазурит или бирюзу. Пользовались теми стекляшками, которые сейчас можно найти в любом количестве в ювелирной лавчонке второго сорта. Разумеется, как и все древности, изделия мастеров, живших при фараонах, будут постоянно расти в цене. Я приобрел кое-какие вещи, относящиеся к периоду царствования Аменхотепа IV, кое-что мне досталось из находок времен царствования Рамсеса I. Возможно я вложил деньги не зря, а возможно, они едва покроют проценты, которые могли бы идти мне с той же суммы, если бы я вложил ее в швейцарский банк. Вы улавливаете мою мысль, мой дорогой инспектор?

- Не совсем, - честно признался Кристи.

- На аукционе "Сотбис" выставляются предметы не столь почтенной старины, как древнегреческие амфоры, вавилонские таблицы и папирусные свитки. К примеру, могут быть выставлены лоты современников, не уступающие в цене алмазной подвеске Маргариты Наваррской. Личный автомобиль правящей королевы, отчеты вашего же управления о поиске Джека Потрошителя и так далее. Любые предметы, в которых есть тайна, шарм, та подспудная мистика, что заключена в них. Я называю это магией вещей. Она притягивает покупателя, она делает ценным предмет, которым мы стремимся обладать. В деле Кинг Тута есть настоящая тайна, которая будет постоянно жечь и распалять воображение. Когда мы будем с большой долей вероятности знать, что произошло на самом деле в феврале 1342 года до нашей эры, то одни находки вырастут в цене в десятки, а то и в сотни раз, а другие, - тут легкая улыбка скользнула по бледным губам лорда, - во столько же раз упадут.

- Теперь понял - бизнес, - сказал инспектор, делая рукой жест, который говорил, что это его не касается.

- Совершенно верно. Всего доброго. Немедленно связывайтесь со мной, как только вам что-нибудь понадобиться.

Когда Кристи был уже у дверей, лорд Ассекс окликнул его.

- Инспектор, как человек порядочный, должен вас предупредить - я не зря рассказывал о маленьких золотых девочках. Не забывайте, это богини-хранительницы, и за три тысячи лет они могли набрать силу Эринний, богинь возмездия. Поэтому будьте почтительны к покойному королю.

- Я постараюсь, сэр, - с максимальным сарказмом ответил инспектор, надевая шляпу. - Всего доброго.

- Бедолага, да поможет ему Господь, - сказал в задумчивости лорд, когда за детективом захлопнулась дверь. Он хотел предупредить его еще об одной опасности, но полицейский чиновник был настолько твердокаменным материалистом, что наверняка бы принял его за выжившего из ума любителя древностей.

Лорд Ассекс раскурил превосходную кубинскую сигару, подошел к комоду из красного дерева, выдвинул ящичек, где лежала коробка из позолоченного картона. В ней покоилась небольшая деревянная статуэтка богини письма и счета Сешат. Удивительно четкая, лаконичная резьба верхней части божества, выдававшая уверенный почерк мастера с большой буквы; спокойное, даже величавое лицо богини, в котором при тщательном рассмотрении ясно читалась безмерная усталость, и даже горечь, с которой были поджаты ее губы... и неряшливо, грубо вырезанное тело. Даже на первый взгляд становилось ясным, что мастер не успел завершить свою работу, которую закончил за ним его ученик, и не самый способный. Иероглифы на ней говорили, что она принадлежит некоему писцу Горахту, а ниже было приведено изречение "Как изумруд скрыто под спудом разумное слово. Находишь его между тем у рабыни, что мелет зерно".

- Скоро мы узнаем, - прошептал лорд, - стоит ли верить твоим словам, писец Горахт. Нашли ли мы изумруд или горсть сгнившего проса.

Сэр Ассекс был доволен заключенной сделкой с детективом. Он был бы доволен еще больше, если бы знал, что только что заработал тридцать миллионов долларов. Но об этом он никогда не узнает, как не узнает того, что инспектор отдела детективов Скотланд-Ярда Питер Кристи не сможет довести до конца успешно начатое им расследование. Оно будет продолжено в другой стране, в другое время и другими людьми. Не узнает, что его предположения насчет смертельной опасности прикосновения к тайне смерти юного фараона будут подтверждены самым худшим образом: потому что кто бы ни приближался к тайне смерти Кинг Тута, на него справа падало золотое сияние богинь-хранительниц, а слева - отблески багрового пламени ритуальных жертвенников фиванских жрецов.

Глава вторая. Неожиданный контракт

В серых призрачных тенях раннего октябрьского утра, в Москве на Киевском бульваре, в проезде входной арки дома 42а стояли, негромко переговариваясь, люди в форме и штатском. Машина "скорой помощи" и два милицейских "Форда" перегораживали проезд со стороны улицы так, что даже случайно оказавшийся здесь зевака ничего не смог бы за ними разглядеть. Да и смотреть особо не на что: у стены в мешковатых брюках и вязаном пуловере лежал пожилой мужчина, лица которого невозможно было разглядеть из-за множества кровоподтеков. Рядом сидела на корточках молодая женщина в модном кожаном пальто поверх белого халата, распутывая провода от прибора для электрического раздражения мышц, необходимого для установления точного времени смерти. Куртку убитого из коричневой невзрачной плащевки держал заместитель начальника криминальной милиции ОВД "Дорогомилово" майор Пархоменко, лениво обшаривая карманы.

- Что у нас? - спросил следователь городской прокуратуры Баранников, бросая сигарету и привычным жестом вынимая бланки из потрепанной кожаной папки. - Очередное самоубийство?

- Да, - сказал, позевывая, Пархоменко, и кивая на гладко отполированную биту в бурых пятнах, лежащую в ногах покойного, - причем, совершенное с особой жестокостью. Забил себя до смерти. Есть лишняя бумажка или газетка?

Баранников с вздохом вытащил чистый лист, расстелил аккуратно на асфальте. Присел.

- Вечная нищета. Клади.

- Связка ключей. Брелок овальный, с надписью BMW...

- Состоятельный клиент попался, а одет, как бомж.

- Пластиковый пропуск. Московская международная академия имени Бурденко. Во-как! Выписан на имя Михаила Юрьевича Кожинова...

Присвистнул.

- Доктор наук, заместитель ректора по научной работе. Держи. Бумажник на месте. Слушай, классный - с металлической биркой. Леарт... хер.

- "Learther", - прочитал грамотный Баранников. - Лондон. Классное портмоне. Двести евро стоит, не меньше.

- А еще говорят, наши ученые плохо живут. На зарплату в восемь тысяч деревянных такого не купишь.

- Может, задарил кто... - равнодушно пожал плечами невыспавшийся следователь. Убийство профессора ничего хорошего лично ему не обещало - место происшествия придется отрабатывать на пять с плюсом, да еще под пристальным оком Генпрокуратуры, которая непременно приберет дело в свои руки.

Пархоменко вытряхнул на бумагу содержимое портмоне.

- Деньги: двести долларов, три тысячи рублями, мелочь; визитки... Вот, его собственная. Адрес: 2-ая Брестская, 39... чуть-чуть не дошел. Угловой дом. Санек! - сунул в руки подбежавшему оперу. - Давай, дуй, на этот адрес... тащи родных, не будем же везти в морг, как неопознанного.

Прощупал внутренний карман куртки.

- Смотри, фотка имеется... Ух-ты, какая цыпочка!

На фоне огромной бурой песчаной горы, в которой с трудом угадывались очертание классической египетской пирамиды, стоял крепкий старичок в просторной белой рубахе и шортах. Редкие волосы крашены, дымчатые очки, победоносная заносчивая улыбка. И рядом тонким стебельком к нему прижимается девушка в джинсах и розовой полупрозрачной блузке. Вздернутый носик, широко расставленные спокойные глаза, изящный изгиб тонкой шеи, сережки в виде больших серебряных колец...

- Прямо, Нефертити какая-то, - с завистью вздохнул Пархоменко. - Мне бы такую... Но я не профессор. И за плечами у меня всего лишь Саратовская школа милиции.

- Не расстраивайся, - равнодушно сказал Баранников, глянув на подпись, что стремительным неровным почерком тянулась по диагонали на обороте фотографии: "Дед! Спа-си-бо! Все было так прикольно. Люблю. Твоя Жанна!" - Извращенец. Внучку к дедушке приревновал. Так что шансы у тебя есть.

Опера разбрелись по домам в поисках свидетелей, отъезжали одни машины, подкатывали к тротуару другие, все больше солидные иномарки, откуда выходили люди с начальственной осанкой.... Новость о убийстве Михаила Юрьевича Кожинова, проректора Международной академии имени Бурденко, действительного члена Российской академии наук расползалась по Москве, попадала на сайты крупных агентств, на экраны телемониторов и верстальных компьютеров редакций газет.

В тот самый ранний час бывший опер Калужского РУВД, а ныне сотрудник службы безопасности ночного клуба "Афродита" на Тверской держал в объятиях восхитительную девушку, уткнувшись в ее шейку, ощущая губами, как бьется жилка в такт учащенному стуку собственного сердца. Но голос ее, когда она заговорила, оказался таким трезвым, будто они только что чистили картошку, а не занимались любовью:

- Может, прервемся?

- Конечно, прервемся, - медленно отозвался Дима, со вздохом переворачиваясь на спину. - Я же не ковбой, чтобы всю ночь сидеть в седле.

Она встала, даже не потрудившись прикрыть простыней свою наготу, и подошла к столу. Да и зачем ей прятаться - идеальная фигурка, покрытая ровным, золотистым загаром без обычных белых проталинок между лопаток и на ягодицах. Лакомая штучка. У молодого, смазливого охранника красивые бабы были. Но попроще, что ли... А эта девочка с колхозным именем Люба видно не из простых. Да и свалилась ему, как снег на голову. Подошла после смены, когда он сдал "амуницию", расписался и вышел к часу ночи под свет ночных огней главной московской улицы. Вот только не припомнит, откуда она подошла к нему: то ли отделилась от группы путан, пестрой стайкой державшихся поближе к парадному входу, то ли выпрыгнула из машины... Подошла и вопросик задала нестандартный, не вот тебе "Мужчина, у вас не будет сигареты?", а спросила прямым текстом: "Молодой человек, вам нужна женщина на ночь?" Первым естественным движением было послать обнаглевшую шлюху, но что-то сдержало его. И кожа чистенькая, и с косметикой без перебора - все в меру, и во взгляде широко расставленных спокойных серых глаз нет назойливой напористости уличной торговки собственным телом...

Словом, искушение было велико, и он ему поддался.

Когда девушка вышла из ванной, перепоясанная большим махровым вьетнамским полотенцем с мордой тигра, оказавшегося прямо посередине узких бедер, он спросил:

- Люба... Это твое настоящее имя или псевдоним?

- Тебе какое дело? - отозвалась она, стараясь не глядеть на него. День разгорался, неяркое солнце из-за гряды сталинских многоэтажек напротив начинало проникать в комнату, и Дима увидел, как легкий румянец смущения окрасил ее щечки. - Нам было хорошо?

- Очень. Сколько я тебе должен?

- В смысле?

Румянец сгустился, заполыхал красным огоньком. Она прикусила нижнюю губку.

- Я могу только в рублях. На баксы или евро не рассчитывай. Не тот клиент.

- Спасибо за предложение. Ты мне ничего не должен, - сказала она, потянувшись за джинсами. - Считай за благотворительность.

- Вот как?! - удивился доблестный секьюрити, ничего не понимая и натягивая на себя поспешно простыню. - У вас что, вчера был День охранника? Тогда, как бы его продолжить? Я имею в виду телефон, адресок. Я знаю пару мест в Перово, где можно хорошо отдохнуть.

- Забудь, - натянуто рассмеялась она. - Сегодняшний случай - это еще не повод для знакомства. Я знаю, где тебя найти. Свяжемся как-нибудь.

Кофе предложить не успел. Оделась и выскользнула из квартиры. Растаяла. Как утренний сон, как туман на рассвете, как майский снег на зеленой траве.

Однако, увидел бывший калужский опер свое "ночное приключение" гораздо быстрее, чем надеялся. Да и, честно говоря, особой надежды не было. Странная девочка, неожиданно возникшая в его жизни и так же неожиданно исчезнувшая. Она не походила ни на проститутку, ни на скучающую студентку, которые, обычно осоловев к пятому часу ночи от пива и травки, вешались на шею просто за то, чтобы довез до постели, любой постели... Она вообще не походила ни на одну из девушек, с которыми Точилину приходилось иметь дело. Впрочем, напрасно он ломал голову, отгадка не заставила себя долго ждать.

В тот день он дежурил на втором посту, в фойе, и увидел Любу за стеклянной вращающейся дверью. Вся в черном, с опущенной головой, с черной сумочкой в руках, она не поднялась, а взлетела по ступеням и уперлась в табличку "Close-Закрыто".

- Санек, осади, - кинулся он к входу, который перекрывал сибирский штангист Саша Кораблев, по кличке Матрос. Такая же лимита, как и он. Только из-под самого Красноярска. - Это ко мне.

- Ладно тебе... - ухмыльнулся Матрос. - К начальству, поди. Что я, твоих баб не видел? Твои чуть дальше, у стоянки мылятся.

- Учись, студент!

Дима поправил тугой узел галстука, встряхнул головой, как делал в одном боевике крутой парень, и скинул цепочку с никелированных ручек.

- Добрый день, Любушка. Если за билетом, то сегодня с 21.00 вход для девушек бесплатный, но... интригующе понизил он голос, - если за личным счастьем, то ко мне.

- Привет, - сухо сказала она. Выглядела она несколько хуже, чем тем прекрасным утром. Бледная, тени под глазами, стиснутые пальчики на ремне сумочки. Напряженная, точно вспугнутая степная газель. - Я к тебе, но не за личным счастьем. Мы можем где-нибудь поговорить?

- Еще полчаса, и я свободен, - соврал он, лихорадочно соображая, по какому поводу отпросится у шефа службы безопасности. - Минут двадцать подождешь?

- Хорошо, - кивнула она.

- Посиди пока в баре, я что-нибудь для тебя закажу.

- Нет, встретимся на Пушке.

- Договорились. Через двадцать минут.

Они шли по Тверскому бульвару, Дима рассказывал уже третий анекдот, но Люба все еще не говорила, зачем ей понадобился случайный любовник, к тому же охранник ночного клуба. Что с него возьмешь? Только морду кому-нибудь набить. Но он робел, как мальчик - вдруг она его полюбила, вдруг ей запомнились его страстные объятия, вдруг лучше мужчины она еще не встречала... И разрушать романтические иллюзии прямым, грубым вопросом не хотел.

- Ты извини, - сказала она, искоса взглянув на него, - за ту ночь.

- За что? Все было так прекрасно, Люба, - сказал он и попытался обнять ее за плечи, но она немедленно отстранилась.

- Нет, все-таки извини. Я не Люба, меня зовут Жанна. Жанна Воронцова.

- Я сразу понял, - воскликнул, рассмеявшись, Дима. - Любы другие - все больше в теле, дородные, грудастые, с румянцем на пухлых щеках. Что я, Люб не видел! А ты вылитая Жанна. Хрупкая, интеллигентная, озорная и насмешливая. Я где-то читал, что не родители имя человеку присваивают, а сам человек рождается с таким именем, а папа с мамой только угадывают...

- Понимаешь, - перебила она его решительно, - мы с девчонками немножко подпили, и поспорили, кто за ночь больше заработает. В смысле... ну, сам понимаешь, - кто больше с мужика возьмет.

- Во как! - присвистнул провинциал. - Этот теперь так светская молодежь развлекается? Ну, и что ж ты тогда денег с меня не взяла?

- Если честно, противно стало...

- Противно? Я думал, тебе понравилось...

Наверное, на него стало жалко смотреть, потому что она улыбнулась, взяла его под руку.

- Противно от самой себя. Забудем, я о другом хотела с тобой поговорить.

- О чем? - подчеркнуто равнодушно спросил случайный любовник.

- Мы недавно похоронили дедушку.

- Соболезную.

- Три дня назад.

- И что? Я при чем? Деньги все-таки понадобились? Сколько?

К его удивлению гордая и надменная столичная штучка не врезала ему по щеке, не развернулась и не ушла, а только прикусила нижнюю губку.

- Ты вправе говорить такое, оскорблять... Но денег мне не надо. Наоборот, я тебе принесла деньги. Вот.

Она порылась в сумочке и вытащила перетянутые банковской резинкой пачку... Нет, не рублей, не долларов, а евро...

- Здесь тысяча. Если мало на первый раз, я добавлю.

Эта девочка умудрилась прожженного опера удивить во второй раз. Дима оглянулся по сторонам, встал, как вкопанный, и с удивлением посмотрел на пачку банкнот в ее дрожащей руке с тоненьким золотым браслетом на запястье.

- Я тоже хоронил своих дедушек, - медленно протянул он, - но по таким случаям бешеные бабки первым встречным не раздавал.

Но, оказывается, дедушка дедушке рознь. Покойный дед Жанны был в своем роде знаменитостью - медик, профессор с международной известностью, в последнее время возглавлял сектор молекулярной генетики в Московской международной академии имени Бурденко.

- Убили, как бродячую собаку. Заколотили палкой до смерти обкуренные подростки.

Слезы мгновенно вскипели на ее глазах, она замолчала, отвернувшись и невидящими глазами уставившись на многоводный поток машин, медленно текший вдоль бульварной решетки.

- Мне очень жаль, - осторожно сказал Дима. - Нет, правда, жаль. Такие люди должны умирать в постели, среди родных и близких. Но, конечно, не так паршиво. Нашли?

Она сразу поняла, о ком он спрашивает.

- Нет. Я хочу, чтобы ты сделал это.

Дима откинулся на спинку скамьи и присвистнул:

- Так вот для чего деньги! Кстати, спрячь в сумочку, а то в вашей семье пройдут еще одни похороны. Кругом столько завидущих глаз. Эй, мужик, что глазенки выпучил?! Иди, куда шел... Но при чем здесь я? Есть доблестный московский уголовный розыск, есть ГУВД, ФСБ, да все лучшие сыскари в столице парятся. Потом, как я понимаю, убийство академика не рядовой случай. Наш райотдел бы весь на уши поставили, даже если прихлопнули рядового кандидата наук. А тут, как ты говоришь, мировая величина! Ты со следаком общалась?

- Да. Пожал плечами и говорит, время такое бурное: олигархи, говорит, распоясались, организованная преступность... Целую лекцию мне о криминальной России прочитал, а по делу ничего не сказал.

Ну, о том, как родственников терпил разводят, Точилин знал не понаслышке. Так сказать - превентивная обработка, чтобы жалобы не строчили и нервы не портили, если дело до суда не дойдет.

- Любушка... извини, Жанна, неделя - не срок. Возьмут эти мелких бесов, куда они денутся? Но если так расстраиваешься, если хочешь помочь следствию, чисто психологически это понятно, найми на эти деньги частных детективов. Они в принципе могут раскопать то, что ушло от замыленного профессионального взгляда.

- Была. В очень крутом агентстве. Неподалеку отсюда, на Суворовском бульваре. Рекламу его часто крутят. "Щит и меч".

- И что?

- Как узнали, по какому поводу, тут же к генеральному директору провели, кофе предложили. Взялись рьяно, особенно, когда я сказала, что деньги - не вопрос, сколько потребуется, столько получат.

- Ну, вот и прекрасно!

- А сегодня утром позвонили и сказали, что договор со мной заключить не могут. Убийства - не их профиль. Как будто они вчера не знали, чем они могут заниматься, а чем - нет.

- Тоже логично, - сказал задумчиво Точилин. - Тяжкими и особо тяжкими преступлениями по "Закону об охранных предприятиях" они заниматься не могут. К следственным материалам близко не подпустят. Начнут суетиться нелегально - лицензию отберут.

Он говорил, как прокурор на приеме. На самом деле, в российской практике, частные детективы чем только не занимались. И в банды внедрялись, и дела государственной безопасности решали... только вся разница, под какой крышей они это делали. Да, по закону там, где произошло убийство - частного детектива быть не должно. Но кто сказал, что он туда явится с корочкой охранного агентства? Большинство частных сыскарей - выходцы из правоохранительных структур. Проставится бывшим коллегам, и заявится хоть куда... как милицейский информатор, как общественный помощник. Часть добытой информации сольет в органы, часть - клиенту. И все довольны. Поэтому отказ генерального директора ему был формально понятен, а вот по жизни - чувствовалось в этом что-то нехорошее.

- Надо подождать. Время вытащит наружу, кто бы, что бы ни прятал. А тебе надо успокоиться. Слушай, - живо повернулся он к ней. - Как насчет рыбалки. М-м? Я думаю, такими удовольствиями ты не избалована. Возьму отпуск дней на десять. Махнем к родителям. Они живут в Решетихе, всего лишь двести сорок километров от Калуги. Природа, леса, речка Снежана... Как там хорошо на утренней зорьке сидеть... Есть банька. Вернемся, глядь - сидят эти бесы в клетке и строчат правдивые показания.

Она выслушала предложение очень серьезно, переспросила вдумчиво:

- В Решетиху? В баньку и на утреннюю зорьку?

- Ну, да.

Встала, закинула сумочку на плечо.

- Значит, ты отказываешься... Извини, что побеспокоила. Пока!

Если бы он помедлил немного, то она бы успела подняться до Пушкинской площади и раствориться в потоке народа, стекающего в подземный переход, и жизнь его в последующие два месяца была бы намного спокойнее и легче. Его б никто не пытался загнать в тюрьму, зарезать, продырявить из оружия разных калибров; ему б не пришлось мотаться по городам и странам, то богатым и беспечным туристом, то загнанной крысой, обезумевшей от страха. Но он бы также ничего не узнал о легендарном городе Солнца - Ахетатоне и малыше Туте, страстном коллекционере тростей; не встретил безумно красивых и столь же опасных женщин, а главное, не вошел бы в историю мирового сыска, как детектив, поставивший точку в одном из самых громких дел за последние четыре тысячи лет. И, вполне вероятно, разочаровавшись в столичной жизни, намаявшись охранником по клубам и автостоянкам, плюнул чисто символически на площадь трех вокзалов и уехал обратно в Калугу, вернулся в ментуру и закончил жизнь рядовым участковым.

- Подожди! - вскочил он и бросился за ней. - Не все соображают так быстро, как ты. У меня один вопрос - с чего ты решила, что я, ничтожный вышибала из ночного клуба, смогу справиться с тем поручением, которое ты для меня придумала.

- Для вышибалы ты... - она смерила его оценивающим взглядом.

Он немедленно расправил плечи. Впрочем, расправлять особо нечего: с десяти лет по секциям карате и кикбоксинга, а там могучий бицепс ценится на грош, там реакцию подавай.

- ... как бы тебя не обидеть, хрупковат, что ли... Это раз. На твоем столе стоял памятный знак из дешевенькой пластмассы "Лучший оперативный сотрудник года" с подписью какого-то генерала - это два, глаза у тебя умные - это три. Да и сам ты только что проговорился - "наш райотдел". Вообще, что ты делаешь в ночном клубе? Работа под прикрытием? Мафия, наркоторговцы, отмывание денег или скупка драгоценных камней?

Умела она польстить, умела.

- Тише, - приложил он палец к губам, демонстративно оглянулся и шепотом начал: - В этом деле замешаны очень влиятельные люди и нити уходят в Кремль. Директор клуба, подлец, который платит своим секьюрити гроши, на самом деле не директор, а глава крупной международной мафии...

Глава третья. Дядюшка Сэнди is dead

Кем-кем, а частным детективом Точилину работать не приходилось. Что может сделать опер без милицейской корочки и ствола, без изоляторов временного содержания, информационной базы и, при необходимости, десятков собровцев, вооруженных до зубов... то есть, всей громады МВД, встающей грозной тенью за спиной даже самого хлипкого или тупого из них. Тем более с уголовным делом всероссийского значения. Да и кто? Приезжий, из провинции, которую даже из самого высокого кресла в Москве не разглядеть. Недаром, москвичи растерянно спрашивали его, когда он представлялся уроженцем Калуги - "А где это? У вас есть аэропорт?" И выслушав ответ, участливо пожимали плечами - где только люди не живут.

Понятно, что Жанна пошла на это дело с отчаяния, в приступе безумного горя... но ему-то зачем это надо?

И волей-неволей Точилин признавался себе, что да, надо. Он полезет в это хотя бы потому, чтобы иметь возможность видеть эту девочку, смотреть в спокойные неулыбчивые глаза, ощущать под рукой гибкую талию... Он, конечно, не признавался себе, что влюблен, и влюблен, как мальчишка, хотя был когда-то женат, и женат целые два года, хотя в Калуге безуспешно ждали от него весточки две-три очаровательные красотки, по сто раз на день открывавшие электронную почту, да и от столичных барышень, зависавших в "Афродите", поступали иной раз соблазнительные предложения... Но сейчас ему была нужна Жанна.

Они сидели в просторной гостиной новой элитной высотки на Новослободской, где жили Воронцовы, в камине потрескивали два березовых полена, и пили чай со сладостями, живописно разложенными в огромном керамическом блюде, выполненном в виде запутанного лабиринта. Дима был голоден, он поел бы и более существенного, скажем свиную отбивную на косточке, куриную грудку, запеченную в духовке с гарниром из жареного картофеля, или, на худой конец, гуляш с перловкой, но пришлось довольствоваться крохотными финтифлюшками с кусочками фруктов и ягодами, хрустящими палочками и чаем. Чай, правда, был роскошным: из бутонов китайских роз, распускастивших в стеклянном заварном чайнике красные и зеленые листья.

Мать Жанны работала в думской комиссии по науке, об отце наблюдательный охранник не спрашивал, заметив в углу на отдельной полке большой портрет мужчины с гладко зачесанными назад волосами, обвитый гирляндой искусственных цветов.

- Мне надо поговорить с твоей мамой.

- Не стоит, - ответила Жанна, ставя чашку на блюдце. - Никаких частных детективов, никаких расследований. Она на это не пойдет. Человек старых правил - сказали в милиции, что хулиганы, верит, что хулиганы. И потом, она решит... что я сошла с ума.

Костя думал точно так же, как мама, поэтому промолчал. Только озабоченно нахмурил брови.

- И каким образом я буду вести дознание? "Московский комсомолец" читать, или ты сможешь заставить Генерального прокурора присылать мне каждое утро человека с последней информацией по делу?

- Спрашивай меня. Я знаю все, что может знать моя мама и даже больше. Дед был мне вроде отца. Когда была маленькой, я дневала и ночевал в его академии, и вообще, больше времени проводила у него на Киевском бульваре, чем дома. Здесь были мамины женихи, здесь были попытки устроить свою личную жизнь... "Попытки" один за другим уходили, иногда прихватывая ценные вещички, которые отец-археолог привозил из заграничных экспедиций. Наверное, на память. Ладно, я тебя пригласила не для того, чтобы ты копался в личной жизни моих родителей. Перейдем лучше к делу. Что тебя конкретно интересует? Ты вообще когда-нибудь занимался расследованиями? Или все больше подай-принеси?

- Вот с этого вопроса и надо было начинать, - от души рассмеялся бывший опер. - Теперь позволь представиться. Старший лейтенант милиции в отставке, бывший оперативный сотрудник Ленинского РУВД города Калуги, Дмитрий Сергеевич Точилин. Награжден медалью "За отвагу", нагрудным знаком "Отличник милиции", орденом "Мужества"...

- И за что отличника милиции поперли из этой самой милиции? Или сам ушел? Зарплаты, вроде бы, сейчас там приличные...

- Ты меня пригласила не для того, чтобы копаться в моей личной жизни, - блестяще, как ему показалось, парировал он скользкий для себя вопрос. - Чем занимался Михаил Юрьевич в последнее время?

- Пойдем ко мне в комнату.

Она поднялась, повела за собой по длинным, полутемным коридорам квартиры с фантастическим количеством комнат (штуки три или четыре прошли), пока не ввела в маленькую спальню с лоджией, выходящей окнами на кинотеатр "Россия" и далее на Кремль, сизый в клубах дневного смога. Он по рассеянности присел на кровать, застланную широким голубым покрывалом с блестками, но Жанна указала ему на маленькое кожаное кресло в углу рядом с аквариумом в виде стеклянной колонны, где в изумрудно-синей толще скользили тропические рыбки среди нитиевидных водорослей, искусно выполненных гротов и останков парусных кораблей. Сама же, подхватив подушку-думку, забралась на кровать.

- Так чем занимался твой дед?

- Проблемами видоизмененных костных структур.

Ученая фраза не сбила с толку грамотного опера.

- Скелетами, что-ли?

- Почти, - насмешливо кивнула Жанна. - У него замечательная биография. В 1942 с третьего курса медицинского института призван на фронт. Войну закончил в 1946, затем получил диплом, оставили при кафедре. Увлекся тайком генетикой, тогда лженаукой. Кто-то донес. Получил 25 лет. Сидел в лагере под Лениногорском в Южной Сибири. Освободили в 1957, и вот с тех пор занимается генетикой. Когда не разрешали - тайно, когда признали - выбил свой собственный сектор в академии. В 1987 году его работы были признаны международным научным сообществом. Стал получать премии, гранты...

- Вот о грантах подробнее, пожалуйста. Как шли деньги, кто распределял, кому отчитывался... Вообще, о каких суммах шла речь?

- Смеешься? Десять тысяч, двадцать тысяч долларов. Один раз только полтинник пришел. Ты думаешь, заокеанские дяди будут покупать товар за рубль, когда можно купить за копейку? Наивный. Это где-нибудь в Иллинойсе бюджет одной кафедры может составлять сотни тысяч долларов. Сюда дядя Сэм приезжает, кидает десятку и туфли ему за это вылизывают до блеска.

"Костя, - сказал себе охранник ночного клуба, - не забивай себе голову. Видоизмененные структуры или не видоизмененные, а людей грохают всегда из-за денег". Если, конечно, академика действительно убили по серьезным причинам".

- Понятно, - протянул с задумчивым видом, будто сам плоть от плоти научного мира. - Ну, то в Иллинойсе, а в нашей свободной демократической стране, бурно развивающейся вслед за Алжиром и островом Мадагаскар, денег на излишества нет. Поесть бы чего-нибудь... Дальше?

Но чем дальше он слушал, тем более падало его настроение. Судя по тому, что рассказывала о покойном дедушке Жанна, он славился редким по нашим временам бескорыстием. Нет, он не был беден, как рядовой сотрудник архива или колхозная мышь. Денежки получал, и приличные - за публикации в солидных западных изданиях, за лекции, которые часто читал в крупных университетских центрах Европы и Америки. В конфликт с коммерческими структурами не вступал, поскольку по роду своей деятельности просто не пересекался с ними. Личных врагов не имел. В долги не залазил, сам не занимал, характером отличался спокойным, созерцательным, любил пошутить, но всегда тонко и ненавязчиво.

Чисто теоретически, вот так, сидя в уютном кресле рядом с пузырьками, вскипающими в аквариумной толще, можно было выдвинуть всего лишь две версии. Первая, она же официальная - убийство произошло случайно, из хулиганских побуждений. Соседка из подъезда напротив видела группу молодых людей, распивавших пиво на лавочке. Нет, молодые люди никого не ожидали, не таились, не прятались. Вели себя весело и вызывающе. Оставили после себя массу окурков (наверняка с хорошими, добротными отпечатками пальцев), пустые банки из-под пива. О том, что академик, привыкший к порядку и уюту на улицах европейских столиц, мог сделать им замечание - прямых свидетелей не было. Шум слышали, крики. Но они быстро стихли, и никто не побеспокоился выглянуть. Да и если б кто и выглянул, то ничего не увидел - само убийство произошло в проходной арке, которой редко пользовались.

- Почему в тот день Михаил Юрьевич так поздно возвращался домой?

- Шла работа по закладке в компьютер вводных данных для последнего проекта, и ему приходилось возвращаться домой и в час ночи, и в два. Но обычно его подвозил водитель, но в тот день он заболел и дед взял свою бээмвэшку. Поставил на стоянку, пошел пешком. И...

Слезы опять вскипели под густыми ресничками, но Дима быстро задал следующий вопрос:

- Что за последний проект?

- Могу сказать только в общих чертах, - помолчав, ответила она. - Деда включили в международную комиссию при ЮНЕСКО вроде бы для проверки музейных фондов Египта, или для их оценки... Выезжали в Каир. Дед и меня прихватил на пару недель. Он подробно не рассказывал. Улыбался и подмигивал, мол, сама скоро узнаешь. Привез какие-то образцы, вот с ними и сидел последние два месяца... Точно не знаю, подробнее может сказать дядюшка Сэнди.

- Кто такой?

- Наш друг. Профессор Кембриджского университета Сэнди Таккер. Факультет судебной медицины. Он иногда приезжал к нам. Веселый такой, простой... Ругаться учил меня по-английски. Помню, едва вошел и сразу матом: "O, boy! What a faking girl!" Я думала, он меня обматерил. Но оказывается, это выражение может означать и просто "обалденная девочка".

- Не отвлекайся, пожалуйста, и так ничего не понятно...

- Сэнди тоже был в той комиссии. Они вместе ездили в Каир. Я думаю, он больше знает об этом, чем кто-либо другой.

- Тогда звони ему...

- Минутку, - она послушно взяла со стола трубку радиотелефона, нашла в памяти номер, вызвала...

Связь была настолько отличной, что даже Дима, не вставая с места, мог слышать чужую, непонятную для него речь.

- Hello? May I speak to Sandy Taker, please?

- He is dead. Who are you? What is your name?

- I" m Jane Vorontsova, from Moscow... - растерянно ответила Жанна. Смысл первой фразы так и не дошел до нее.

- Lady Vorontsova? Your address? My name is Stanly Barker. I’m detective from 2 department police. Your address?

- My address? Why?

- Please, your home address, - настойчиво сказал собеседник, и в его голосе прорезались металлические нотки.

- Moscow, Novoslobodskay-street, 17-44.

- Thon number...

- 8-405-234-567-87... I don’t understand - Sandy Taker... is dead? What happened? - ошеломленно переспросила Жанна, и была вынуждена опереться на край стола.

- Yes, yes, - грубо и нетерпеливо подтвердили ей. - He is dead. Don’t doubt! - Короткий смешок. Менты заморские ничем не отличались от местных. - Thanks, lady for information, we will contact to you.

"Вау, - тоже по-английски подумал Дима. - Здорово она чешет. Мне бы так". Даже немного оробел: и вот эту даму, светскую леди, он крутил и мял в постели, точно последнюю шлюху?

Все-таки набрался смелости, встал и легонько обнял ее пониже талии. Она неожиданно прислонилась к нему, обмякшая, растерянная.

- Ну, что тебе сказали? - спросил ее Точилин, целуя в висок.

- Сэнди мертв.

- Что?

- Дядюшка Сэнди умер.

- Ты с кем разговаривала?

- С полицейским.

- Ничего себе! - только и смог сказать начинающий детектив.

- Тебе надо лететь в Лондон, - прошептала она, уткнувшись ему в грудь. - В дедушкиной академии тебе никто ничего не скажет. Там режим секретности, как на оборонном предприятии.

- В Лондон так в Лондон, - отозвался Дима, нежно обнимая Жанну.

И тут до него дошел смысл предложения.

- Какой на хрен Лондон? Тебе в Решетиху ломало ехать, а я в Лондон полечу?

- Не смей выражаться в моем присутствии, - отстранилась она от него и устало присела на кровать. - Ты взялся за это дело.

- Но я же по-английски знаю всего лишь одну фразу "Фак ю", и то, понятия не имею, как она правильно произносится.

- Так и произносится - фак ю. Тебя встретят. Там учится мой одноклассник, Вадим Соболев. Я позвоню ему. Он и будет твоим переводчиком. Если понадобится, наймешь частного детектива.

- Зачем мне твой бывший одноклассник? Если кто и мог пролить свет на версию, что твой дед погиб вследствие профессиональной деятельности, так это Сэнди Такер. Но он умер.

- Я тебе дам визитки. У дядюшки Сэнди работал ассистентом Бобби Дуглас. Молодой парень. Может, он что знает. Даже пусть никто ничего не знает, привезешь официальную бумагу, что смертью дядюшки Сэнди занимается полиция. А смерть двух членов международной комиссии - уже есть основания подать заявление в Интерпол. Понимаешь, я чувствую, что за его... - она запнулась, но все же выговорила четко, - за его смертью стоит нечто большее, чем простое хулиганство.

"Хватка у моей нежной леди - железная", - с гордостью подумал он. И не важно, что пока она - не его леди, но та волшебная ночь давала ему надежду, что когда-нибудь, ну хотя бы по приезду из этого чертового Лондона, она станет его леди.

Недели две там придется побегать. За две недели джентльменом, конечно, не станешь, но все же какой-то светский лоск должен появится.

- Хорошо, согласен. Но вначале мне все-таки надо зайти в академию, где работал твой дед. Может, и надобность в поездке за границу отпадет.

- Ишь ты - в Лондон... - озадаченно подумал Точилин, выходя из подъезда и перепрыгивая через лужи. Тучи столь тесно перекрыли небосвод, что, несмотря на пятый час дня, в маленьком тесном дворике стало темно, как в погребе. Лишь в окнах одной квартиры второго этажа над проходной аркой горел странный красноватый свет, точно там располагалась старинная фотолаборатория. Стараясь не залезть в воду, прижимаясь к мусорным бакам, стоявшим у хозподъездов большого магазина, вышел под это странное освещение... и только оттренированная годами реакция спасла его от кулака, летящего ему прямо в лицо.

Он отпрянул в сторону и тут же оказался между двумя крепкими ребятами, которые стальной хваткой вцепились ему в предплечья. С ними бы он справился, но еще один паренек сунул ему заточку под левое подреберье. Сунул так ловко, умело, что не проткнул, а лишь поддел за ребро и немного приподнял его, так что Точилину, как вздетой на острог рыбе, пришлось разинуть рот и вытаращить глаза от неожиданности и боли. Лицо нападавшего он успел рассмотреть, да тот и не прятал его. Странно, ничего уголовного в чистеньком личике не было. Ярко-голубые глаза с надменным прищуром, крохотный шрам над черной правой бровью.

- Девочка, к которой ты клеишься, - моя... - сказал он, задыхаясь в приступе непонятной Точилину ярости. - Тебя сразу здесь на асфальт положить, или ты это на всю жизнь запомнишь?

- Мужики, - испуганно озираясь, произнес охранник с Тверской, - вы что-то напутали... ой, не дави так сильно, дай хоть сказать... Я тут по делам, в принципе.

- Из какой квартиры вышел? - бросил красавчик в сторону, и еще один, совсем подросток, вынырнул откуда-то из тьмы, внимательно оглядел его и бросил:

- Шо я, слепой, шо ли. Из сорок седьмой.

Жанна и в самом деле проживала в сорок седьмой квартире, поэтому бывший калужский опер, а с сегодняшнего дня частный детектив, не стал играть в дискотечные разборки - кому он дорогу перешел, что за пацаны, а, может, девушке самой решать, с кем ей медляк танцевать...

Ребята, что крепко держали его, сослужили тем самым плохую службу красавчику. Точилин смог, словно на турнике, сделать переворот на их плечах и, оказавшись позади, с такой силой соединил их чугунные лбы, что оба рухнули, как подкошенные, к ногам ревнивца. Вся схватка протекала столь стремительно, что и сам Точилин не смог бы потом подетально воспроизвести ее в памяти: вроде бы кому-то заехал ударом ноги в живот так, что тот просто влип в мусорный бак; кто-то удовольствовался резким ударом локтя в солнечное сплетение, а кому-то пришлось вколотить целую серию прямых.... И уж тем более не запомнил, как заточка оказалась в груди красавчика по рукоятку, обмотанную красной изолентой.

Отдышавшись, бывший опер глянул на разбросанные в живописных позах тела и присел перед раненым парнем. Тот был плох - с уголка рта стекала струйка черной крови, лицо быстро белело и взгляд, который только что сиял дикой, неукротимой злостью, заволакивало нездешней пеленой.

- Э-э, пацан, кто ж тебя так? - растерянно спросил каратист. Оглянулся. - Или сам напоролся?

Набрал на сотовом "01", назвал адрес.

- Тебя как звать-то? - спросил, пряча в карман телефон.

- Миша, - растерянно прошептал тот, стараясь не глядеть на то, сидело у него в груди.

- Не переживай, Миша, сейчас доктора приедут, лечить будут...

Если выбросить из головы киношные убийства, то старший лейтенант не раз видел, как в реальной жизни в предсмертный миг с самого закоренелого грешника слетало все дрянное, вымороченное, надуманное и туда, наверх уходила та самая душа, что когда-то невинная воплощалась в невинном младенце. Так и в осунувшемся лице этого паренька с заострившимися чертами проступило то самое недоуменное выражение, которое обычно свойственно детям, которых вдруг грубо и сильно обидели ни за что ни про что.

- Ты извини, я не хотел... не знаю, что на меня нашло... - сказал он хрипло. - Как ты думаешь, меня спасут?

На его лбу выступили крупные капли пота, правая рука начала подрагивать. Точилин понял, что у него осталось мало времени.

- У тебя с Жанной настолько все серьезно, что ты за нее готов был убить человека?

- С какой Жанной?

- Из сорок седьмой квартиры, где твои шпионы меня высмотрели.

- Ее Таней звать.

- Не понял. Тогда почему... Дом?! В каком доме живет твоя Таня?!

Умирающий кивнул в сторону отдельно стоящей высотки красного кирпича, к которой Точилин вообще не имел никакого отношения.

- Болван! - застонал бывший опер и стукнул окровавленным кулаком об асфальт.

- Мы тебя ждали, прибежал...

- Кто прибежал?

Взвыла и смолкла сирена краснополосой "газели", осторожно въезжавшей во двор... Парня затрясло, мелко, нехорошо...

Точилин выругался, вскочил на ноги и бросился к проходному подъезду, на ходу избавляясь от СИМ-карты сотового телефона. К счастью, она была зарегистрирована по неистребимой ментовской привычке на совсем постороннее лицо. Иначе в его бегстве не было бы никакого смысла.

Глава четвертая. Лондонские каникулы

- Уважаемые пассажиры. Через сорок минут наш самолет приземлится в аэропорту Хитроу. Просьба заполнить листки прибытия... Ladies and gentlemen...

Серая взлохмаченная поверхность Ла-Манша в иллюминаторе сменилась ослепительной голубизной не по-осеннему яркого неба, лайнер пошел на разворот, Точилин судорожно схватился за распечатки маленького словарика, которым его снабдила Жанна перед вылетом.

"Экскъюз ми, сори..." - блин, чужие слова плохо лезли в голову, еще забитую родной речью.

Ему мало что удалось узнать в Московской международной академии имени Бурденко. Дежурный охранник за пятьдесят баксов пустил его внутрь, и миленькая секретарша проректора по научной работе услужливо показала ему, где находится сектор, в котором работал покойный академик. Но двери были опечатаны, удалось лишь поговорить с одним торопливым молодым человеком, который все куда-то спешил и разговаривал с ним отрывисто, глядя поверх его головы. Ничего интересного он не сообщил, больше можно было узнать из газет. Однако Точилин убедился, что и в самом деле последний проект был строго засекречен, что он был связан с заданием международной комиссии при ЮНЕСКО и последней командировкой Кожинова в Египет. По мнению молодого человека, в проект были вложены большие деньги, еще больше ожидалось в случае успеха. Правда, от этих денег мало что бы досталось самой академии, поскольку "старики все гребут под себя, хотя с собой на тот свет не заберут ни доллара, а на реально перспективные идеи не выделяется ни цента, и талантливая научная молодежь вынуждена либо бежать на Запад, либо влачить жалкое существование..."

- Собственные идеи реализовать не дают. Вот мэтр пашет, а ты иди за ним по борозде. В последнее время до маразма дошло. Задания в конвертах. Составлены таким образом, что в принципе нельзя догадаться, для чего надо потеть над этой лабудой.

Детектив понял, что даже если он накачает будущего Капицу коньяком в ближайшем баре, то вряд ли услышит больше. Дело об убийстве академика Кожинова, вроде бы на первый взгляд простенькое и незамысловатое, стало расплываться и превратилось в бесформенный набор версий. И Дима начинал ощущать знакомое чувство бессилия, точно такое же, когда в бытность свою опером сталкивался с очевидным глухарем. Хулиганку он мог и сам проверить основательно. Пройтись по следам оперативников, побывавших в квартале, где произошла трагедия, показать любую красную книжечку, (кто из жильцов будет вчитываться?), расспросить, установить хотя бы, имеет ли эта версия право на существование или она под большим вопросом. Если сомнительная, тогда да, Жанна права, и ее дед влип во что-то такое, что им самим не стоит туда соваться. Ведь если убийство произошло в связи со профессиональной деятельностью академика, то пойти на него могли бы лишь очень влиятельные силы. Тогда что он может сделать? Ровным счетом - ничего.

Одно утешало, если Жанна хочет, чтобы он привез бумаги из Лондона, то он их привезет. Что дальше - пока не его забота.

Туманный Альбион, с которым Дима был знаком лишь по сериалу "Шерлок Холмс и Доктор Ватсон", встретил его нежным теплом золотого октябрьского солнца. Спускаясь по трапу, он поймал себя на мысли, что никакого волнения он не испытывал, оказавшись впервые за границей. Когда из Калуги приехал в Москву, мандража было больше. Единственно, что напрягало, так это необходимость общаться на языке, с которым он знаком в основном по словечкам из голливудских боевиков. Впрочем, предполагалось, что ему надо всего лишь добраться до зала ожидания, где его должен встретить некий Вадим Соболев с плакатиком в руках.

Он пристроился за пожилой четой русских, для которой поездка в столицу Британской империи, видимо, являлась обычной, поскольку двигались они уверенно и в разговоре между собой легко переходили с английского на русский и обратно. Получив из багажного отделения сумку, оказался в просторном зале, в котором находилось множеству народа. Здесь охранник с Тверской приободрился. Ничем загадочные потомки рыцарей Белой и Алой роз не отличались от потомков русских крепостных. Те же две ноги, две руки, и голова на плечах. А когда увидел в руках знакомые бутылочки "колы" в руках, то совсем полегчало.

Облегчение испарилось, когда обошел зал раз двадцать и по кругу, и по диагонали, но высокого парня в красной курточке с плакатиком, на котором фломастером должно было написано всего одно слово "Точилин", не увидел. Прождав еще полчаса, позвонил Жанне.

- Вот мерзавец! Ну, я ему припомню, - расстроилась Жанна. - Ладно, не теряйся. Выйди через выход "2" на улицу. Там увидишь стоянку такси. Напиши на бумажке таксисту слова, записывай - "Hotel Richi". Передаю по буквам - аш, о, русская о, т... Эта неплохая маленькая уютная гостиница в Восточной части города. За стойкой будет дядька, покажешь ему паспорт. Не забудь дать сверху на чай десятку. Не больше. Тебя проводят до номера, оттуда позвонишь Бобби. Телефон у тебя есть на его визитке. Он прекрасно говорит по-русски, так что тебе напрягаться не придется. Я все-таки попытаюсь дозвониться до Вадима. Пока.

Таксист и в самом деле оказался понятливым, умел читать по-английски, и отель оказался на месте - на узкой тенистой зеленой улочке невзрачное двухэтажное здание среди точно таких же серых домов с высокими узкими окнами и красными черепичными крышами. Правда, вместо дядьки за стойкой была тетка, полногрудая дама с копной ярко фиолетовых волос. Она глянула в паспорт Точилина с равнодушием, с каким знакомилась бы с документом ее коллега в саратовской глуши.

- How long will you be staying with us, mr. Tochilin?

"Мистер" Дима разобрал, свою фамилию тоже. Остальное не понял, полез за словариком.

- Хаулонг, хаулонг... - забормотал он. - Ага, нашел - как долго.

Показал растопыренную пятерню.

- Фри дэйз.

- O’key. Five hundred. Will you paid cash?

- Экскъюз ми, не понял...

Дама написала на стикере цифру и пририсовала значок евро.

- О кей, о кей, - закивал Дима и полез за бумажником. Общаться по-английски оказалось вовсе не так уж трудно.

Мальчишка в красной униформе повел рашн туриста вверх по широкой скрипучей деревянной лестнице. На втором этаже отомкнул высокую дверь и завел в комнату, обставленную даже по скромным калужским меркам весьма посредственно: широкая кровать посередине, два кресла, холодильник. Зато в номере стоял шикарный цветной телевизор с большим плоским экраном и двумя высокими колонками серебристого цвета. В номере мальчишка оживился, стал демонстрировать гостю, как включать телевизор, показал, что кровать застлана свежими простынями, а ванной комнате душ исправно функционирует. Когда пошел по третьему кругу, Точилин догадался (все же не лох какой-нибудь), сунул ему один евро, и тот разочарованно помяв бумажку (наверное, для него все русские были либо олигархами, либо главарями мафии), разочарованно буркнул "Thanks", добавил еще что-то, вроде "send this many your asshole!", и вышел, неприлично громко хлопнув дверью.

Телефон в номере работал. Детектив немедленно набрал восьмизначную цифру.

- Hello? - отозвался приятный женский голос.

- Hi, I’m mister Tochilin from Russia, may I speak to mister Duglas, please? - с таким усилием, что даже вспотел, прочитал Дима в русской транскрипции фразу, написанную Жанной в словарике.

- Just a moment... Bob, I don’t understand. It seems, there’s one Russian on the telephone for you.

- Hello? - раздался в трубке мужской голос.

Дима вспотел вторично. Жанна говорила, что вроде бы ассистент прекрасно говорит по-русски.

- Здравствуйте, я - Дмитрий Точилин из России, вам Жанна Воронцова должна была позвонить.

- О, Дмитрий, да, конечно. Вы нашли, где остановиться?

"Уфф!" - выдохнул бывший охранник с Тверской улицы. Кажется, его упражнения в английском языке закончены.

- Я поселился в отеле Ричи. Когда мы сможем встретиться?

- Нет проблем, Дмитрий. Мне будет интересно узнать о леди Воронцовой. Как она?

На лондонском метро русский детектив ехать не рискнул, вновь вызвал такси и через полчаса оказался неподалеку от центра, где у пивного ресторанчика "The Bell" его ждал молодой человек в длинной куртке с откинутым капюшоном и безобразно распущенной шевелюрой рыжих волос. Вообще, как успел заметить Дима, великобританцы плохо относились к парикмахерским, и даже женщины позволяли себе ходить с прической типа "Я упала с сеновала, меня милый не поймал".

- Свобода! - завистливо вздохнул он, приглаживая свои коротко, по-армейски стриженные волосы.

Они вошли и расположились за столиком у окна, выходящим на место, с которого хорошо просматривался уголок старинного парка с красными и золотыми кленами. Бобби был любезен только по телефону. По пивку наотрез отказался, взял себе только чашечку кофе, и сухо сказав, что "имеет очень мало времени", предложил перейти прямо к делу. Да, он работал вместе с покойным Сэнди Таккером, но очень короткое время и только над одним международным проектом, детали которого разглашать не имеет права. Да, весь университет скорбит. Произошел несчастный случай. Если гостя из Москвы интересуют подробности, он может ему выслать по электронной почте газетные статьи на тему смерти крупного ученого. Полиция утверждает, что произошло трагическое недоразумение, убийца понятия не имел, кто его жертва, и пришел в ярость, когда ученый не смог найти для него даже несколько пенсов. Надо всегда иметь в кармане несколько евро наличными, чтобы откупиться от уличных грабителей. Версия о заказном убийстве даже не рассматривается, поскольку бродяга, иммигрант из Пакистана, задержан и сейчас дает признательные показания.

- Спасибо мистер Дуглас за информацию,

Англичанин вздохнул с видимым облегчением, что этот русский оказался не столь назойливым, и беседа уложилась в несколько минут.

- ... в свою очередь я тоже могу вам поведать, что, как в Англии, так и в России, проблема уличной преступности стоит очень остро. Мистер Кожинов...

- О, да, я знаю мистера Кожинова, он есть очень интересный человек и очень уважаемый у нас, в наших научных кругах... Я студентом слушал его лекции, это было потрясающее!

- Так вот, - продолжил Точилин. - Мистер Кожинов убит во дворе собственного дома плохими парнями.

Бобби с недоумением посмотрел на Точилина.

- Убили? Я вас правильно понял?

- Абсолютно. Маленькое отличие - наличные у мистера Кожинова были. Но плохие ребята денег не взяли. Забили до смерти бейсбольной битой.

- Мне очень жаль. Передайте мисс Воронцовой мои, как это у вас говорят, жалость...

- Соболезнования.

- Да, да, соболезнования. Но я ничем не могу помочь. До свидания.

Однако Точилин и с места не двинулся.

- Конечно, мистер Дуглас, извините, что отнял у вас время. Я просто подумал, что если вы имеете хотя бы самое отдаленное отношение к проекту, то вам должно сейчас стать страшно.

- Почему мне должно быть страшно? Я вас не понимаю.

Точилин фантазировал нагло и напористо.

- Я, конечно, не полицейский, всего лишь частный детектив. И то мне известно, что эти два убийства не только схожи по почерку - истинный заказчик как бы всегда в тени - но имеет под собой серьезный мотив. И этот мотив связан с работой ученых в международном проекте и теми заданиями в запечатанных конвертах, которые получили все его участники.

С конвертами Точилин угадал - Бобби побледнел, на его лице резко проступили веснушки.

- Но какое отношение это имеет ко мне? Я тоже получил конверт, сделал задание, но, как и все, ничего не знал...

- Да, но вы еще были в Каире, могли случайно узнать, или подсмотреть... Бобби, не дурите, вы сами поняли, что здесь замешаны очень серьезные люди... Если они не церемонятся с учеными такого уровня, то что они сделают с рядовым научным сотрудником? Я не собираюсь вас втягивать в это дело. Вы должны всего лишь помочь мне получить официальную бумагу из полиции, что Таккер был убит и следствие ведется. Все. Я не знаю, как это у вас делается. Причем эта бумага нужна не для меня, а для мисс Воронцовой.

- Зачем?

- Она собирается писать заявление в Интерпол.

- Но каким образом это сделает мне облегчение?

- Сейчас преступники уверены, что полиция масштабное расследование проводить не будет, и поэтому они убирают ненужных свидетелей поочередно, втихаря...

- Что есть "втихаря"? - напрягся Дуглас.

- Втихушку. То есть тайно, без шума...

Господи, какие англичане непонятливые! И Дима подкрепил свои слова международным жестом, чиркнув ребром ладони по горлу.

- Направив дело в Интерпол, мы свяжем им руки. Бобби, брат, нам надо держаться вместе. Официант, водочки, пожалуйста. И закусить. Почем у вас здесь соточка?

- Что есть "соточка"?

- Сто граммов водки. Ах, да, я забыл, что у вас другие системы измерения! В футах или фунтах... я не помню. За мой счет. Ты не возражаешь?

"Брат" Бобби категорически возразил против водки, но согласился с кофе перейти на пиво, а поскольку был несколько ошеломлен тем новостями, которые привез детектив, то, не чувствуя подвоха, попробовал знаменитый русский коктейль под названием "Ерш", а далее пошло-поехало по накатанной дорожке... Спустя час они сидели распаренные, жестикулировали, точно латиноамериканцы, о чем-то горячо поспорили, можно сказать, даже разругались, затем, хлопнув еще по "соточке", уперлись друг в друга лбами и тихо спели "Подмосковные вечера", затем "Yesterday"... Дальнейшему исполнению международных хитов помешали хозяин бара и его вышибала. Как-то очень ловко, вежливо, с многочисленными извинениями и пожеланиями добра и здоровья (так Точилин перевел "sorry, excuse me), вывели их из бара и оставили перед заранее вызванным такси...

- У тебя очень интересный русский язык, - сказал на прощание Дуглас, проваливаясь в салон машины на заднее сидение. - Я записал на диктофон... ёрч, соточка, данахер нам это надо, за базар... как это.. скорый ответ получить?

- Во-во, если забудешь о бумагах, то за базар ответишь! - поправил Дима, трезвея под удивленными взглядами прохожих. Еще не хватало в первый день за границей попасть в медвытрезивтель.

- O! It’s cool! До свидания!

- Езжай, чудила. Твоя Мэри, поди, заждалась. Созвонимся!

Глава пятая. Репатриант

Под хмельком старший лейтенант милиции в отставке катил в роскошном таксомоторе по извилистым улочкам Восточного Лондона, бережно прижимая к груди бутылочку виски, которой он намеревался продолжить вечер. Купил он ее в небольшом припортовом магазинчике по баснословно высокой (по московским меркам) цене. Если присовокупить к ней сегодняшние траты на такси, то выходило, что он за день промотал всю свою месячную зарплату. Надо бы поэкономней.

Вечерний Лондон бывшего калужского опера не впечатлил - на улицах пусто, редкие машины на перекрестках, терпеливо ожидающие красного сигнала светофора, какие-то тусовщики на тротуарах, все больше негры да латиносы в пестрой одежде из сэконд-хэнда. Может, он не там катался, где в это время шел настоящий праздник? Или где-то на западе есть один единственный городок, разукрашенный рекламой, и который беспрерывно снимают киношники?

Напротив гостиницы, на первом этаже жилого здания располагался магазин. Над темными витринами с опущенными жалюзи тянулись красные светящиеся трубки витиеватой надписи "DreamLand". Буквы горели через одну, холодными багровыми бликами отражаясь в лужах только что прошедшего дождя.

"Dead" - сложил в надпись оставшиеся светящиеся знаки Точилин, припоминая, что раньше слышал это слово. И, кажется, применительно к покойному дядюшке Сэнди...

Впрочем, особой впечатлительностью бывший калужский опер не страдал, бросил, уже как местный, "Халоу" пожилому дядьке за стойкой, который ответил учтивым кивком, долго искал ключи по карманам, раскачиваясь перед дверью в свой номер, и лишь после того, как нашел, убедился в том, что они ему не понадобятся - дверь подалась от одного легкого прикосновения. Он с недоумением зашел, в комнате горел приглушенный свет, а на его кровати... лежала совершенно незнакомая ему молоденькая блондинка в очень свободной позе и щелкала пультом телевизора. На ней была красная кожаная юбка и красный же кожаный топик, не скрывавший ни ее очаровательной груди, ни белую полоску живота.

- Сколько ни торчал по нашим гостиницам, но такого сервиса еще не видел. Надеюсь, наше общение входит в сумму, которую я уплатил? - сказал, оглядываясь приятно изумленный Точилин, ставя виски на стол. А он пессимист, даже закуси не взял.

- Hi! - проворковала красная блондинка. - Came to me, baby!

Положила пульт, скинула туфельки-лодочки на пол, взялась за молнию на юбочке.

- Сейчас, дорогая, - пьяно ухмыльнулся Дима, схватился за поясной ремень, вытянул его... - Одну минуту, или, как вы говорите, one minits! Мне нужно принять душ!

Жанна могла бы им гордится, он явно делал в английском языке большие успехи.

Бросился в прихожую, провернул замок до отказа, заглянул в душевую, времени у него, судя по топоту множества ног на лестнице, было совсем немного, отодрал полотенцедержатель и так прикрутил его ремнем к ручке, что войти теперь можно было лишь выбив дверь вместе с петлями.

- Лоха ливерного нашли!

Бросился назад, в комнату, и присел рядом с нежданной гостьей, заметив мимолетный испуг на ее вульгарно раскрашенном личике.

- Ты кто, детка? Тебя как зовут?

Тем не менее, она улыбнулась, приподнялась, обвила его прохладными ручками, изобразила несколько жарких поцелуев и неожиданно больно укусила его в шею.

- Нет, детка, я так не люблю, - поморщился он, стягивая с себя рубашку. - Нежнее...

В номер постучали громко, требовательно.

- Ну, что ты замешкалась?

Потянул с нее юбочку...

- No, no! - слабо запротестовала она.

- Mister Tochilin, open the door, pleas. Police!

- Не стесняйся, - продолжал распалившийся детектив, снимая брюки, - ты же ведь этого хотела, да? Но если ты мне скажешь, кто тебя прислал... Господи, она же не понимает по-русски.

- No, please, don’t do it! You must open the door!

Блондинка попыталась выскользнуть из постели, но сильные руки детектива схватили ее и бросили на подушки. В дверь уже колотили несколько кулаков, задвижка прыгала, как бешенная.

- Mister Tochilin, open the door, immediately!

- Нет, моя дорогая! Лучше сидеть за дело, чем ни за что!

- No! Help me... - хотела она крикнуть, но получился только слабый шепот. - Condom, condom, you vinky bastard...

Одно слово начинающий лингвист разобрал, даром что-ли оно звучит на всех языках одинаково.

- Да ладно, что я заразный, что ли... - прошептал он в ответ, набрасывая на себя одеяло.

В полицейской машине пахло точно так же, как в привычном ментовском уазике - кожей обивки, нагретым теплом двигателя и тем слабым тошнотворным запахом, который складывается из запаха немытых тел, алкогольного перегара и хлорки. Видимо, заграничным ментам тоже приходилось возить всякую шваль.

Точилин сидел на заднем сидении с разбитой губой в наручниках, прижатый с двух сторон дюжими парнями в штатском. Вел машину немолодой полицейский в форме, иногда внимательно поглядывая в зеркало на иностранного арестанта.

Когда подъехали к участку, наручники с него сняли и опера стали вести себя так вежливо, будто он не подозреваемый в тяжком преступлении, а любопытный гость, который решил в этот поздний час ознакомится с работой королевской полиции. В широком коридоре, обшитом серыми пластиковыми панелями, штатские замешкались, отстали. Навстречу шли два копа в полной выкладке и с короткоствольными автоматами.

- Hi, Mikki! Who’s that?

- He’s my Russian friend, - хмуро отозвался мужик в форме.

Втолкнул его в пустую комнату.

- Sit dawn. Don’t move! I soon will back!

- Я свои права знаю, - пробурчал Дима, с интересом оглядываясь. Большие кресла, пейзажи на стенах, в углу большой аквариум... - Неплохо. К тому же и зарплата, наверное, приличная.

И он вспомнил, поежившись, промерзшую бетонную камеру для допросов в родном Ленинском РУВД.

Минут двадцать пришлось полистать парочку журналов, затем в комнату вошел в сопровождении того же полицейского представительный мужчина в строгом сером костюме, при галстуке и с объемистым саквояжем. Они молча разместились напротив, мужчина положил перед собой бланки, исписанные мелким густым почерком.

- Здравствуйте, господин Точилин, - сказал он чисто, без акцента. - Я - Юрий Николаевич Караваев, ваш адвокат. Юридический отдел Российского консульства. Мне приходится заниматься соотечественниками, у которых возникают проблемы с местными стражами правопорядка. Услуги мои бесплатны.

- И что мне вменяют?

- Достаточно, чтобы провести в тюрьме два десятка лет. Английское правосудие консервативно и не страдает, как российское, слюнявой гуманностью к преступникам. Имеется заявление гражданки Сьюз Кэтлин, что вы довели ее до беспомощного состояния с помощью алкоголя, затем привели к себе в гостиничный номер и совершили над ней насилие. Как вы понимаете, в свидетелях недостатка нет.

- А в этих бумагах не объяснили, каким образом гражданка Кэтлин оказалась в моем номере в 23.15 по московскому времени? - сразу выложил свой главный козырь детектив, и победоносно глянул на полицейского. Он все еще не мог отделаться от необыкновенного ощущения, что на ночь он стал смотреть голливудский боевик и провалился в него, оказавшись рядом с героями. Надо же придумать такой сюжет - попасть в полицейский участок обвиняемым в тяжком преступлении, да еще перед этим заниматься любовью с настоящей заморской красоткой! Парни в клубе на Тверской от зависти сдохнут!

- Объяснили, - сказал адвокат, ничего не понимая в козырях. - Дежурный, да и охранник из гостиничного бара видели, как вы тащили полуживую девушку у себя на плече.

- Понято... - с грустью кивнул Дима, и восхитился: "Классика шантажа. Это всего лишь предисловие. Теперь по логике событий, мне должны сделать некое предложение в обмен на свободу". И сказал: - Что ж, я готов ответить по всей строгости английского закона.

Однако некоего предложения не последовало. Юрист поднялся.

- Where I must my sign?

Молчавший все это время полицейский ткнул пальцем в бумагу.

- Here and here...

Расписался, положил копию к себе в портфель, щелкнул замком.

- До свидания, господин Точилин. Мы увидимся с вами на суде. И совет, который я всегда даю тем, кто впервые знакомится с местным правосудием. Тюрьмы здесь хорошие, заболеваний туберкулезом не случается. А вот СПИД подхватить легко, поэтому старайтесь избегать половых контактов с сокамерниками. Вам придется сидеть в основном с цветными, а они так любвеобильны. Всего доброго.

Сон закончился, адвокат исчез так же внезапно, как и появился.

Полицейский поднялся, снял с пояса наручники, рявкнул:

- Stand up! Quickly, Russian swine! Give me yours hands...

Детектив очнулся.

- Слушай, друг, верни его, плыз... Караваев, мистер Караваев! - закричал он, и тут же получил болезненный тычок под ложечку рукояткой резиновой палки. Рухнул в заботливо пододвинутое кресло, но случилось чудо - дверь отворилась и вернулся адвокат. Точнее сказать, заглянул, не перешагивая через порог:

- Что еще?

- Скажите, - болезненно морщась, выдавил из себя российский детектив. - Есть какие-либо варианты, чтобы не торчать тут следующие двадцать лет? Я совсем забыл, что машину в Шереметьево оставил на частной стоянке. Вы представляете, сколько мне придется заплатить, когда я вернусь?

- С вами плохо обращаются?

- Нет, все о’кей! - глянул в сторону невозмутимого копа Точилин. - Я ударился о край стола. Пить меньше надо. Так мы можем поговорить?

Куда ж несчастный Кожинов залез, если на них работает даже лондонская полиция!

- Поговорить всегда можно, - уклончиво ответил мистер Караваев, вновь занимая свое место за столом. - Только мне нужна от вас полная искренность. Я должен знать всю правду, иначе как я смогу защитить ваши интересы. Итак, зачем вы приехали в Лондон?

Как на духу охранник с Тверской рассказал, каким образом он вляпался в эту историю. Правда, место Жанны заняла ее мать, которая, якобы, наняла его. (Вряд ли бы таким образом Точилин выгородил свою прекрасную нанимательницу - если они обладают такими возможностями, то для них не представляет труда выяснить наличие внучки убитого академика, но она в этой истории выглядела бы неправдоподобно). Рассказал подробно, напирая на жестокие подробности убийства известного российского ученого.

- И вы понятия не имеете, - недоверчиво спросил адвокат, - кто вас подставил и кому вы перешли дорогу?

- Откуда мне знать, Юрий Николаевич? За день до неожиданного контракта я еще работал вышибалой в клубе на Тверской. Да и сейчас там числюсь, взял административный отпуск на две недели.

- Ваши слова трудно проверить - СИМ-карта из вашего телефона исчезла, - задумчиво произнес Караваев. - Скажите, вы ничего не слышали об ушебти?

- О чем, о чем? - не понял "насильник".

Недаром говорят, лучший способ не выдать тайну - это не знать ее вовсе. Если бы в глазах арестанта промелькнуло хоть на долю секунды напряжение, то события развернулись бы далеко не в лучшую сторону для приезжего детектива. Но он действительно никогда в жизни не слышал этого слова и даже не был уверен, правильно ли его разобрал.

- Как вы сказали? Я плохо понимаю английский, вернее, ни черта в нем не разбираюсь.

- Забудем, - сказал Караваев. - Извините, далеко за полночь, и я спутал вас с другим клиентом. То, что вас подставили - очевидно. Многое в моей практике было, но в первый раз сталкиваюсь с русским туристом, который в первый же день приезда накидывается на беззащитную английскую девушку и сладострастно ее насилует. Это ведь история для первых полос столичных газет. Английская полиция также это понимает и также не желает огласки. Я только что говорил с капитаном. Он не знает, кто вас подставил, но не хочет, чтобы на его территорию русские мафиози устраивали свои грязные разборки. Поэтому он предложил немедленно вывезти вас в аэропорт и посадить под контролем его людей на ближайший рейс.

- Те самые штатские?

- Да, это сотрудники отдела нравов, которые выследили вас. И мне будет легче - не придется впутывать консульство в эту историю. Пресса растерзает нас на части.

- Вот-вот, я помогу вам избежать крупного дипломатического скандала! - закинув ногу на ногу, самодовольно сказал Точилин.

Юрий Николаевич усмехнулся столь простодушной наглости.

- Хорошо. Сидите спокойно, я обговорю формальности.

Он вышел, в комнату заглянул молоденький полицейский:

- Mikki, captain ask you, how long you will to occupy a recreation room? He offered you get out in the nearest pub with yours fucking Russian friends or go home and sleeping!

- O’key, o’key, just a moment!

Когда парни в штатском сажали русского насильника в машину, заботливо придерживая его за макушку, Караваев спросил:

- Нет, все-таки интересно, в дверь ломятся, а вы... того, продолжаете свое черное дело.

- А что мне еще оставалось? - пожал плечами давно протрезвевший детектив. - Так и так бы подставили. Она знала, на что идет, а я люблю экстрим...

- Смотрите, как бы ваша любовь к экстриму вас не подвела.

Прежде чем захлопнулась дверца, Точилин успел глянуть в лицо адвоката, но ни тени угрозы не промелькнуло в нем, одна озабоченность.

Оставив позади себя кривые и запутанные улочки Восточного Лондона, полицейская машина, увлекаемая мощным форсированным движком, вырвалась на гладкое, глянцево блестевшее полотно шоссе, ведущего к аэропорту Хитроу. Мелькали на обочине широкие щиты дорожных указателей, навстречу тянулся редкий поток машин, из динамика MPEG-проигрывателя неслись сонные звуки сентиментальной песенки, перебиваемые шипением служебной радиостанции.

Начинающий детектив находился в превосходном настроении. Ему жутко повезло. Выйти целым и невредимым из такой передряги! Как он сам не догадался, что появление русского маньяка в Лондоне вызовет грандиозный скандал. Их и так немало в отношениях между Великобританией и Россией: Ахмед Закаев, Литвиненко, еще и Точилин! Он вполне мог потребовать приличную сумму в качестве моральной компенсации... Но с другой стороны как эта женщина оказалась в его номере? Полицейские точно знали, куда им ломиться. Явная подстава. И тем, кто ее организовал, наплевать на международный скандал. Хорошо, что юрист попался толковый, да и организаторы явно не учли, что английские копы точно так же берегут отчетность, как и русские менты. Им тоже сенсаций не надо...

Видимо, после напряжения последних часов началось полное расслабление... реласакция, как говаривал его приятель по школе милиции Костя Антропов, знаток иностранных языков, когда они часами парились в сауне... И все мечтал об рекрейшине - отпуске.

От припомненного словечка Диму продернуло, точно электрическим током. Он только что слышал это слово. Да, от копа, что заглянул к ним в комнату. Что он сказал? Господи, мама ведь ему говорила, учи английский, человеком станешь... А он из школы, кроме pen и pencil ничего не вынес. Рэкрейшн руум, - сказал тот коп. Нет, все-таки были в его памяти иностранные словечки, да как много, оказывается. Руум - это комната, всякий дурак знает, если окончательно не пропил свои мозги. Рекреация - отпуск, отдых. Еще он сказал "fucking Russian friends". Тоже в переводе не нуждается. Типа - долбанные русские друзья. Постой, на дверях комнаты как раз была табличка "recreation room". Комната отдыха!

Он даже дыхание задержал, бросив взгляд на каменный подбородок полицейского в гражданке, сидящего рядом. А не странно ли это, мистер Точилин, что перед тем, как вывели из машины, еще на улице, отомкнули наручники, затем завели прямиком в комнату отдыха. Да если бы он был настоящим русским преступником, на него сбежались поглазеть все свободные от дежурства менты! И мистер Караваев в первом часу ночи прибыл в участок всего лишь спустя двадцать минут, точно живет по-соседству...

Фары выхватили тонкий силуэт молодой женщины, стоявшей рядом с машиной на обочине. Мелькнули рыжие волосы, золотистого цвета плащ.... Мелькнули и пропали.

Труднее всего было закинуть якобы неловким движением свой сотовый телефон из нагрудного кармана в пространство между первыми сидениями.

- Сори, экскъюз ми... Я сам... о кей? - и полез между сидениями.

До телефона не дотянулся, зато дотянулся до рукоятки ручного тормоза. Резко рванул на себя, завизжали тормозные колодки, наполняя салон гарью, тяжелый полицейский "БМВ" развернуло и потащило на встречную полосу... Офицер, как бешенный, закрутил руль, впереди взревел огромный красный двухэтажный грузовик, затопив салон светом мощных фар, и тогда детектив вышиб своим телом громилу в распахнутую дверь, покатившись с ним в крепких объятиях к бетонной разделительной стене...

Рев клаксона грузового монстра продолжал рвать ночной промозглый воздух, заплясали белые и красные огни на смятой крыше изуродованной полицейской машины и пропали, от тяжкого удара осколки стекол и куски автомобильной обшивки разлетелись далеко вокруг...

С громилой пришлось повозиться. Его нечувствительное, крепко тренированное тело выдержало несколько ударов, которые другого свалили бы в секунду. И, даже оглушенный, он продолжал цепляться за ноги.

- Сука, - прохрипел он, когда Точилин погрузил ему локоть в грудную клетку. - Убью.

Прохрипел и смолк.

- Я читал, что в шоковом состоянии, - пробормотал крайне утомленный боец, - можно внезапно заговорить на чужом языке, но вижу в первый раз...

Не обращая внимания на людей, спешивших к развороченной "БМВ", нашел в обломках свою сумку, бросился опять к стене, перевалил через нее, и вскоре сидел в канареечного цвета "Мерседесе", уносящем его обратно в город.

Logo